Что такое микрокредитование
Как известно, ООН объявила 2005 год международным годом микрофинансирования. Вот уже на исходе более половины этого знаменательного года, но вряд ли можно сказать, что данная инициатива авторитетной международной организации вызвала в России ажиотажное внимание к этому сектору финансовой отрасли со стороны специалистов. В большинстве случаев весь пыл ограничился словами о необходимости поддержки малого бизнеса — и не более того. Суть проблемы осталась прежней — банки кредитуют малый бизнес весьма неохотно, а сами предприниматели, в свою очередь, не слишком охотно кредитуются в структурах, специально созданных для кредитования малого бизнеса (вроде ФФПМП и его региональных представительств), предпочитая по старинке обращаться за помощью в «теневой сектор» экономики. Если взять подшивки старых газет, можно увидеть, что эти же проблемы малого бизнеса были актуальны и десять лет назад. Но настоящая суть вопроса даже не в этом.
Дело в том, что до сих пор у нас нет четкого понимания, что такое микрокредит. На самом деле малый бизнес здесь не совсем при чем. Ведь если подходить с точки зрения классических определений, тот сектор финансовой деятельности, который у нас принято называть микрофинансированием, на самом деле микрофинансированием не является, а в лучшем случае миллифинансированием. Во всяком случае, программа ООН по популяризации микрофинансирования в качестве основного критерия этого понятия предъявила такую характеристику, как бедность. Для разных стран эта характеристика имеет различные имущественные границы, для нас же они пока, к сожалению, определяются однозначно — может ли человек в любой конкретный период поесть досыта. И хотя, по последним подсчетам, среднедушевой доход россиянина уже превысил уровень $300 в месяц, никто не строит иллюзий на этот счет. Бедных людей (таковых, которым проблемы малого бизнеса настолько же неинтересны и малопонятны, как и проблемы олигархов) у нас до сих пор очень много. А поэтому кредиты малому бизнесу нельзя называть микрокредитами. В ином случае надо вводить новое определение для кредитов действительно бедным людям (нанокредитование?).
Нельзя считать микрокредитами и обычные потребительские ссуды на покупку автомобилей, бытовой техники, туристических путевок и уж тем более квартир. Хотя в данном случае провести четкую границу сложнее, нежели с кредитами для малого бизнеса. Ведь и небольшие суммы, и оперативность предоставления, и минимальное залоговое обеспечение, свойственные розничным кредитам, — вроде бы все это является одним из характерных признаков и классического микрокредита. С другой стороны, опять же вряд ли можно назвать бедным человека, решившего приобрести новый автомобиль… И даже покупку в кредит нового DVDпроигрывателя нельзя называть обыденным действием для тех людей, которых принято считать бедными.
Повторим — исходя из установок ООН, микрокредит определяется прежде всего имущественным статусом получателя. Купить новую бытовую технику — чаще всего означает улучшить свое и без того неплохое материальное положение. Но ведь зачастую кредит необходим буквально для того, чтобы без вреда для здоровья дотянуть до зарплаты. При этом необходимые суммы исчисляются не тысячами или
даже сотнями долларов — а тысячами и даже сотнями рублей. Соответственно и все остальные параметры должны быть на порядок меньше, чем в потребительском кредитовании: не сутки, а часы или даже минуты на рассмотрение заявки, из предъявляемых документов — только паспорт, залоговое обеспечение — отсутствует. Банковские специалисты скажут, что в таком случае надо вообще вести разговор не о кредитовании, а о благотворительности. Но история знает примеры, когда банки неплохо зарабатывали именно на таких операциях.
Классическим примером, кочующим из одной статьи о микрокредитах в другую, остается бангладешский Граминбанк. Ведь именно этот банк и породил само понятие микрокредита почти тридцать лет назад. Для тех, кто забыл, напомним, что Граминбанк занял ту нишу, которую до него не решался занять никто — стал кредитовать самые бедные слои населения, даже не помышлявшие о том, что они могут стать клиентами какогото банка. При этом основатель банка, решая социальные задачи, не забывал и об экономических стимулах. Затея оказалась настолько успешной — и с экономический точки зрения, и с социальной, что в результате породила множество последователей
в различных (в основном в бедных и развивающихся) странах.
Никакой благотворительности — это один из их главных принципов. Международные финансовые организации, отчаявшиеся к этому времени истребить голод в Африке за счет безвозвратных денежных вливаний и продуктовых караванов, обратили внимание на эти действующие без какоголибо существенного содействия извне организации и взяли их опыт за основу. Кстати, один из самых цитируемых эпизодов в деятельности Граминбанка — история с предоставлением кредита в размере $27 на заготовку бамбука некоей бедной женщине. Бедные женщины в странах, подобных Бангладешу — самые бесправные существа. Им не только не свойственно какоето залоговое
обеспечение, но отказано даже в том, что у нас называется репутацией кредитополучателя.
Конечно, Бангладеш не Россия, и критерии бедности там несколько иные, чем у нас. К тому же Граминбанк использовал в своей деятельности в качестве гарантий специфичный фактор общинности, имеющий большую силу среди местного населения (круговая порука). Но и у нас можно найти не менее сильные факторы (например, прописка). В конце концов в мире действует несколько сотен подобных структур, использующих разные принципы для обеспечения гарантий, но все они работают с пониманием того, что и с этой категорией населения можно вести выгодный бизнес.
В идеале вся причинноследственная цепочка микрокредитования для России может выглядеть следующим образом. Допустим, некий гражданин имеет среднемесячный доход не более $100 в месяц (для Москвы это очень невысокий уровень). За неделю до зарплаты по разным причинам он выходит из графика семейного бюджета и испытывает дефицит в 100 руб. Он идет в отделение банка, располагающееся в соседнем доме, предъявляет паспорт, ставит подпись на стандартном бланке заявления и получает 100 руб., обязуясь через неделю вернуть 101 руб. (годовая ставка почти 50%). При этом отделение банка может представлять собой арендованное человекоместо в любом универмаге или на почте с единственным компьютером, подсоединенным к общей базе данных, и небольшим сейфом. То есть производственные расходы и суммы кредита — минимальные, число операций — максимальное. Прибыль извлекается
исключительно за счет статистики. К примеру, доля невозвратов в Граминбанке всего 3%. При годовой ставке 50% этот показатель смело можно считать нулевым. Невозврат одного кредита для банка неощутим, но для клиентато он означает невозможность нового кредита, поэтому 3% — вполне реальная цифра даже для России. При этом потенциальная клиентура — огромный пласт фактически невостребованного ранее населения, особенно если учесть российское крестьянство, до сих пор лишенное возможности оперативного банковского обслуживания.
Создать такой бизнес за один день невозможно. Оппоненты вполне справедливо могут сказать, что для более или менее эффективной деятельности на этом поприще необходимы большие материальные затраты — на создание инфраструктуры, время на создание базы данных и наработку опыта для нивелировки шероховатостей в новом механизме взаимоотношений между банком и клиентами, наконец, законодательные изменения. Даже Сбербанк сегодня неспособен поднять такой пласт, потому что прежде всего не готов к этому идеологически, хотя и имеет богатую инфраструктурную базу.
Классическое микрофинансирование все же предполагает специализированный институт, пусть даже учрежденный государством, но работающий на свой страх и риск исключительно в этой рыночной нише — население с низким и часто непостоянным доходом. Первоначальные инвестиции и повышенные риски должны компенсироваться со временем освоением или даже монополизацией (как в случае с Граминбанком) огромного целинного рынка. Как утверждают эксперты, полноценную систему микрофинансирования в России можно будет создать не раньше, чем к 2015 году.
